СТИХИ
Юрий Кублановский «Наваждение»
В самом начале года журнал открывает стихотворная подборка, которая уже дышит весной – даже в первом стихотворении заявлено – «на границе с апрелем», около возрождения – природного и внутреннего, на границе с любовью – которая чаще приходит в воспоминаниях (впрочем, как и апрель посреди зимы).
Это не прощанье – воспоминанье.
Но что мерещилось тогда – не припомню,
мнится то же кипенье сада
в дождевом расфокусе…
Силуэты
нас, но юных на плёсах Леты с блёсткой зыбью…
И где я теперь? И где ты?
Сергей Завьялов «Я видел Иисуса: и Он был Христос»
Поэма
Первая публикация в «Новом мире» уже зарекомендовавшего себя еще в советские годы поэта и филолога. Поэму предваряет замечательное предисловие Игоря Вишневецкого, вкратце повествующее о жизненном и творческом пути Сергея Завьялова и об особенностях его поэтики.
Поэма вдохновлена Евангелием и житиями некоторых святых: шесть ее частей – это, по сути, шесть сюжетов с эпиграфами из Библии. Герой каждого сюжета беседует с кем–то «другим» – иногда это голос Бога, ангела, а порой и сам Сатана. В этот бесконечный разговор вплетается и голос самого автора/повествователя. Как итог – своеобразная поэтическая полифония, почти музыкально звучащая и очень живая.
Игорь Волгин «Последняя отрада»
Несколько стихотворений, в которых сильно затронута тема времени – во всех его трех составляющих: прошлом, настоящем и грядущем. От воспоминаний детства и юности с её первой любовью до невеселой констатации бытия уходящего поколения и взглядом в будущее – пока еще не повзрослевшей дочери, пока еще не рожденным внукам, в «жизнь, не имеющую конца».
…Но облетевшие рощи
голы, как голая суть.
Время жесточе и проще –
ты уж не обессудь.
Дни были долгими – вроде
как наша лодка-ушкуй.
Но, коли сны на исходе,
тут уж кукуй не кукуй.
Месяц блестит, как подушка,
нам на потребу двоим.
Поздно мне, друг мой кукушка,
верить предвестьям твоим.
Но если смерть и взаправду
только начало пути –
дай дотянуть мне до завтру –
там хоть трава не расти.
Евгений Сливкин «Несчастный случай»
Каждое стихотворение подборки – запечатленный момент жизни – той, что здесь и сейчас, или же той, которая уже прошла и осталась только в воспоминаниях. Отметки на линии времени, звенья в цепи узора арабески, высокие чаяния, запачканные жестокой обыденностью жизни .
Неожиданно и резко,
как случайный приговор,
оборвется арабеска –
не продолжится узор.
В сочленениях узора
стебли, травы и цветы –
ни малейшего зазора
для унылой пустоты.
Кружат скарпель и стамеска,
и волшебно сохранит,
оборвавшись, арабеска,
композицию и ритм.
Им и нужно подчиниться,
а осмысливать – потом…
И глядит, как ученица,
жизнь моя с открытым ртом.
ПРОЗА
Алексей Музычкин «Выдуманная наука»
Антология одного жанра
Перевод работы психолога, лингвиста и критика Александра Берда о едином жанре литературы с обстоятельным аналитическим предисловием Алексея Музычкина. «…все произведения, когда-либо написанные и которые когда-либо еще будут написаны, так или иначе стремятся к единому жанру, даже если по формальным признакам представляют собой несовместимые друг с другом литературные формы». Особой целью работы Берда было доказать родственность научного и художественного дискурсов, точки их соприкосновения, – в этом отношении автор был близок к открытию нового жанра, своеобразного научного мифа, сочетающего духовное влияние художественной литературы с методами познания науки. Предположительно, создание нового жанра, по мысли Берда, могло привести даже к изменению сознания человечества.
В антологии, собранной Алексеем Музычкиным, представлены рассказы, написанные в этом самом экспериментальном жанре: А. Берд «Побочный эффект», П. Соммерс «Зеркальный рыцарь» и «Бексбернская рукопись» предположительно конца XVI века.
Мистификация? Да.
Все упомянутые в тексте события, издания, имена и научные теории выдуманы; любые совпадения с существующими аналогами случайны. Вместе с тем если читатель по какой-либо причине решит посчитать их реальными, то пусть воспринимает их как реальные все без исключения.
Сергей Носов «Покоритель пустыни»
Рассказ
Что творится в голове у женщины, которая вдруг обнаруживает себя в багажнике? И даже помнит, почему. И даже предполагает, что ее должны спасать – но разве существуют в нашем мире теперь такие Робин Гуды? Особенно если они словно не от мира сего, да еще зовутся странно – «покорителями пустыни»…
Очень живое повествование от лица главной героини, попавшей по собственной недалекости в переделку, едва не стоившую ей жизни. А об этой самой жизни, о ее подлинном смысле и предназначении и рассказывает ей – точно что-то новое, совсем как в первый раз! – новый знакомый, спаситель Поликарп с добрыми глазами и нездоровыми привычками.
Этот рассказ – часть проекта Ассоциации союзов писателей и издателей «Литературные резиденции»: он написан автором в знаменитом «ахматовском» Комарово, где находится одна из резиденций АСПИ.
«Тогда надо жить каждый час как последний», – произнес Поликарп.
И это меня поразило. Сейчас сказать не могу, чем, но «каждый час как последний» – тогда меня поразило. Да, да, каждый час! Я почти физически ощущала это: час текущий, вот этот – он и был как последний. Мне казалось, что иначе теперь и не будет, теперь будет каждый час как последний.
Елизавета Макаревич «Иерофании»
Повесть
Очень живая, совсем кинематографическая повесть о детстве и взрослении, о первых скорбях и радостях, об удивительных людях и неслучайных случайностях жизни, а самое главное – о поиске Бога, постоянном предчувствии его явления, осознания самого главного в жизни – того, что ее создает и определяет, без чего и жизни–то не было бы никогда и ни с кем. А еще о человеке – живой иконе, которая в каждое свое мгновение имеет особый смысл и предназначение, храня и неся в себе хотя бы частицу божественного, а значит творческого начала.
Всё, что у меня было, – это зубрёжка весь последний год и желание написать икону. Оно появилось тогда, во дворе моего семнадцатого лета; с тех пор я много раз пыталась на бумаге повторить увиденный образ, но ничего не вышло. Как только я повторю его, я пойму, чего же в нем и во всем свете такого особенного.
Рука, прижатая к груди, – сердечное сопереживание, сокрушение. Рука, поднятая вверх, – призыв к покаянию. Рука, протянутая вперед с раскрытой ладонью, – знак повиновения и покорности. Две руки, поднятые вверх, – усиленная молитва. Руки, протянутые вперед, – моление о помощи, жест просьбы. Руки, прижатые к щекам, – знак печали, скорби.
Дмитрий Брисенко «Самса»
Рассказы
Первая публикация автора в «Новом мире». «Борода» – сюрреалистическая притча о крохотном городке под внезапно сбритой бородой одного одинокого мечтателя, о переменах в обыденном и о важности любви в жизни человека.
«Самса» – очень живописный (особенно гастрономически) рассказ о маленьких, но важных удовольствиях в жизни, об одном радостном дне, человеческой щедрости и не выразимом словами (но вполне – делами) братстве людей на нашей маленькой планете.
«Возьми, брат». Когда тебе дарят что-то от чистого сердца, не нужно отказываться. Я думаю, что значат для него эти 80 рублей и что денег у него вряд ли больше нашего. Скорее всего, да, вряд ли больше нашего. Думаю, что мы с Мусей как будто сошли со страниц книжки, в которой жизненные обстоятельства вынуждают отца и дочку экономить и покупать один пирожок с бараниной на двоих. В такой момент не думаешь, в Самарканде ты или в Москве, не размышляешь о культурных или религиозных различиях, все исчезает, остается только это: «Возьми, брат».
ФИЛОСОФИЯ. ИСТОРИЯ. ПОЛИТИКА
Елена Югай, Сергей Левочский, Яна Савицкая
«Антропология литературных собраний (2020-2022)»
Авторы работы подробнейшим образом рассматривают тему собраний на поэтических вечерах и сам феномен совместного слушания стихов в различных ситуациях, в различной обстановке. Поэтические вечера сами по себе – это событие, для которого важно наличие и характеристики некоего пространства и формирование официального или неофициального авторитета, помогающего организовать взаимодействие исполнителя и публики.
В поле исследования авторов – разнообразные форматы литературных собраний, такие как формальные чтения, поэтические слэмы, вечера анти–структуры, а также особенности публики на поэтических чтениях и, собственно, роль самих чтений как для аудитории, так и для исполнителя.
Событие на вечерах анти-структуры – это ритуал участия, постоянно обновляемый, приобщение к моменту жизни, к поэтической жизни в момент ее наибольшей насыщенности – разговорами о стихах, антиповедением поэтов, физически (пространственно) воплощенной маргинальности литературного сообщества, эмоциональной насыщенности. Конечно, есть те, кто пишет и не участвуют в поэтических чтениях, или постоянно участвуют, но почти не пишут, но в социальном смысле поэт тусовки (сообщества) – это тот, кто участвует в литературных вечерах. И событие стихотворения – быть услышанным по-другому – возникает в подготовленном контексте. Находясь на пространстве поэзии, понимаемом как поле живой классики в формальных вечерах или как богемное аутсайдерство в вечерах анти-структуры – слушатель воспринимает звучащий текст иначе, чем текст с листа. Причем необязательно это текст, прочитанный со сцены.
ИЗ НАСЛЕДИЯ
ПИСЬМА АЛЕКСАНДРА СОПРОВСКОГО АЛЕКСЕЮ ЦВЕТКОВУ
Перед читателем – публикация архива неизданных писем Александра Сопровского Алексею Цветкову периода 1980-х годов. Переписка двух поэтов – это всегда уникальное явление, которое позволяет проникнуть в их «творческую кухню», образ мышления и, конечно, все перипетии взаимоотношений, которые часто бывают весьма непростыми.
Переписка сопровождается кратким предисловием Екатерины Полетаевой.
12 февр. 1981
Привет, Алеша.
Только что получил твое послание. Хотя из нижеследующего явствует, что чрезмерного восторга я не испытал, радоваться все же есть чему. Наконец ты сподобился основательно высказаться по общеволнующим вопросам. Думаю, что это ценно – независимо от того, кто прав, кто виноват. Молчание – средство к непроизводительному накоплению недоразумений.
Постараюсь отправить это письмо с оказией. Ты же можешь отвечать в обычном порядке. В среднем, как я заметил, письма твои сюда поступают аккуратнее, нежели мои – тебе. Мостов сожжено достаточно, так что я беспокоюсь лишь за сохранность переписки…
ОПЫТЫ
Григорий Кружков «“Восьмистишия” О. Мандельштама»
Опыт автономного анализа
Интересно, что с самого начала автор статьи противопоставляет свой метод «автономного литературоведческого анализа» всем известным академическим, предлагая «опыт свежего и непосредственного прочтения стихов Мандельштама, незамутненного ни мнениями авторитетов, ни азартом спора…» и рассматривая все возможные контексты стихотворения. «Подопытными» становятся «Восьмистишия» Осипа Эмильевича Мандельштама – последовательное их чтение и разбор смысловых и композиционных особенностей – при этом без академизма, в манере непринужденной беседы с читателем, чего так часто не хватает в литературоведческой сфере. Огромное значение Григорий Кружков придает образному строю «восьмистиший» и поэтическим образам Мандельштама вообще, а также самому процессу стихотворчества как некоему таинству, важному для постижения художественного замысла и поэтики стихов Мандельштама.
Главное возражение, которое можно выдвинуть против моего разбора (и других подобных моему), следующее. Если смысл стихотворения должен, согласно самому Мандельштаму, оставаться затемненным («единым во внутренней тьме»), если он принципиально непостижим, неизъясним, зачем же мы изощряемся и стараемся его уловить? И не получится ли так, что стихотворение, разобранное на детали, как часовой механизм, потом – после того, как мы снова сложим его, – перестанет тикать? Мой многолетний опыт переводчика говорит другое. Переводя таких по-разному сложных авторов, как Джон Донн и Уильям Йейтс, Эмили Дикинсон и Уоллес Стивенс, мне много раз приходилось разбирать их по косточкам и даже перефразировать для себя – без этого не переведешь. А потом нарочно забывать все это, чтобы снова воспринять стихотворение целиком, в его внутренней тьме и неоднозначности. Без этого тоже не переведешь.
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Александр Парнис «Хлебников: встречи в Судаке в 1908 году»
Статья посвящена судьбоносному периоду в жизни Велимира Хлебникова – его встречам с поэтом Вячеславом Ивановым в Судаке в июле-августе 1908 года. Удивительно, что осталось очень мало документальных свидетельств об этих встречах – в основном, обрывочные заметки самого Хлебникова. Между тем, Вячеслав Иванов был одним из первых, с кем поэт обсуждал свои идеи «всеславянского языка» и словотворчества. И безусловно, именно общение с Ивановым повлияло на решение Хлебникова переехать жить в Петербург.
Знаковым оказалось также знакомство в тот же период с молодым художником Борисом Григорьевым и его семьей, которое дало новый толчок творчеству Хлебникова.
РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ
Андрей Ранчин «К великим в ряд»
Рецензия на антологию «И. А. Бродский: pro et contra»
Антология поэта означает, как правило, признание его классиком. Издана антология Бродского – с литературно-критическими и филологическими текстами, с доказательством того, что его творчество – это достояние не только советской и российской, но и мировой культуры. При этом в сборник вошли совершенно разные по взглядам статьи – с какими-то даже можно и не согласиться – но тем не менее, именно такая разница во мнениях и создает общую картину творчества автора. Наследие Бродского в антологии анализируется и с точки зрения несомненного новаторства, и с точки зрения следования поэтическим традициям – здесь соприкасаются разные углы восприятия – и они имеют место быть. И все же, как бы ни разнились мнения в сборнике, эта книга – прекрасный подарок всем ценителям творчества Иосифа Александровича Бродского и поэзии в целом.
Ольга Балла «Еще невидимое в глубине долины»
Рецензия на книгу Филиппа Жакоте «Свет Богоматери»
Главная тема «французского швейцарца», поэта и эссеиста Филиппа Жакоте – бытие человеческое перед лицом вечного, божественного. Жакоте одновременно чувствует себя незащищенным перед ликом смерти и благодарным этому миру за красоту. Сама книга являет собой сплетение поэтического мышления и большого эссе – дневниковых размышлений о границе между жизнью и смертью, о таинстве перехода за эту грань, о таинстве встречи со священным. Исходя из этого предчувствия смерти Жакоте рассуждает и о жизни, о ее смысле, о предназначении человека на земле: «ужас и стыд, бессилие и отчаяние – есть единственное нормальное и честное самоощущение человека в мире людей». Впрочем, по мысли Ольги Баллы, Жакоте перерос этот ужас и отчаяние, потому что мысленно находился уже в мире высшем, к которому он так стремился.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ЛИСТКИ
КНИГИ
Библиографический раздел новогоднего выпуска открывается кратким представлением сборника критических статей Сергея Костырко (2022).
«…читатель для меня – собеседник, писатель (точнее, написанное им, до чего он смог дотянуться как художник) – учитель. Статус литературного обозревателя, если честно, для меня – алиби, но я действительно честно пытаюсь также сообщить читателю, про что книга, как написана и, соответственно, кому она может быть интересна. Я отдаю себе отчет в том, что место свое в критике определяю как маргинальное. Но я его действительно высоко ценю» (От автора.)
В сборнике «Критика-2» в качестве «основных персонажей» представлены Василий Аксёнов, Дмитрий Бавильский, Ксения Букша, Сергей Гандлевский, Александр Генис, Леонид Губанов, Лев Данилкин, Вера Павлова, Виктор Пелевин, Валерия Пустовая, Алексей Сальников, Владимир Сорокин и другие.
ПЕРИОДИКА
Андрей Василевский рекомендует читателям наиболее интересные литерные материалы из СМИ ушедшего года. В поле зрения главного редактора «Нового мира» – печатные и онлайн-издания: «Российская газета», «Вопросы литературы», «Rara Avis», «Знамя», «Формаслов», «НГ Ex Libris», «Prosodia», «Полка», «Иностранная литература», «Урал», «Звезда», «Литературная газета», «Вечерняя Москва», материалы Института филологии СО РАН, «ДЕГУСТА.РУ», «Топос».
Например:
Владимир Козлов, Сергей Медведев. Самые читаемые поэты глазами клерка, студента и литератора. Кого любят больше – Пушкина или Бродского, поэтов Золотого или Серебряного века? Prosōdia провела опрос читателей поэзии: каких поэтов они любят больше всего – и сопоставила ответы с данными поисковых запросов. – «Prosōdia», 2022, № 17.
Среди прочего: «…у разных групп опрошенных свои фавориты. Например, наибольшую долю голосов Бродский получает у наемных сотрудников, для которых Пушкина вовсе не существует в качестве особенной величины. Цветаева и Ахматова в этой группе получают больше голосов, чем Пушкин, и поэтому отрыв Бродского – запредельный, ни в одной из аудиторий больше мы такого не наблюдаем. Более того, во всех остальных группах с незначительным перевесом побеждает Пушкин. Глядя на эти результаты, можно сказать, что Бродский преимущественно поэт клерков, для которых Пушкин это уже не живая фигура. Именно они определили результаты общего голосования – не только высокой оценкой Бродского, но и низкой оценкой Пушкина. А вот в среде литераторов лидер именно Пушкин, а Бродский – лишь на четвертой позиции после Цветаевой и Мандельштама. Таков профессиональный взгляд на табель о рангах. Следом за Бродским идет Блок – у литераторов этот поэт получает самые высокие оценки. Примечательна картина мира учащихся и студентов. Хотя бы потому, что главный поэт для них не Бродский и не Пушкин, а Владимир Маяковский. И именно эта группа отдала наибольшую долю голосов за Лермонтова – он набирает столько же, сколько и Пушкин. К примеру, за Лермонтова в группе предпринимателей не отдано ни одного голоса».
Источник: http://new.nm1925.ru/